Шариат Аллаха в
представлении мусульманина означает божественную Конституцию,
заключенную в последнем Послании, которое донес Пророк Мухаммад (да
благословит его Аллах и приветствует), дабы осчастливить уверовавших в
него, как в ближней, так и в будущей жизни. Поэтому мусульманин,
сохраняющий в себе веру и не покорившийся прихотям этого мира, не может
желать замены хотя бы некоторых законов Шариата и тем более полностью
отказаться от Закона Всевышнего Аллаха, кроме как под принуждением,
когда ему разрешено вымолвить слово, заключающее в себе неверие (куфр),
но при незыблемости веры (иман) в сердце. Он никогда не согласится на
замену Закона Всевышнего, зная, что этот Закон способен разрешить любую
проблему уммы и способствовать ее прогрессу везде и всегда. Именно этим
он отличается от конституций, являющихся продуктом человеческого
разума, которые бывают пригодны лишь для конкретных эпох и народов,
никоим образом не являясь универсальными с точки зрения места и
времени. И в этом нет ничего удивительного, поскольку человеческий
разум, ввиду его ограниченности, не способен охватить все, что может
оказаться полезным для уммы в конкретный период ее истории и в
конкретном регионе земного шара. Ведь история знает много примеров,
когда «разумные» системы, однажды сыгравшие позитивную роль и
обеспечившие прогресс, с прошествием времени оказывались
несостоятельными и деструктивными. Но Достославный Аллах объял
Своим знанием «всякую вещь», и поэтому Его Закон способен охватить все,
потенциально полезное для рабов Аллаха, независимо от места и времени.
И если мусульмане пытаются обеспечить социально-экономический и
духовно-нравственный прогресс, сближая Шариат с какими-либо
неисламскими правовыми системами и исправляя эту божественную
Конституцию по собственному замыслу, — это лицемерный подход, ведущий
лишь к всеобщей деградации общества. В данном случае нет принципиальной
разницы между теми, кто ставит свой ограниченный разум выше
всеобъемлющего знания Всевышнего и Его Шариата, и теми, кто не приемлет
этот Закон изначально или же применительно к какой-либо конкретной
эпохе и географическому региону. Всевышний Аллах сказал: «Поистине,
клянусь Господом твоим, не уверуют они по-настоящему, пока не сделают
тебя судьей во всем, что запутано между ними, затем не найдут в себе
сопротивления тому, что решил ты». Аль-Хафиз Абу Шама Аль-Макдуси
рассказывает, что Нуруддин-Шахид — один из самых благочестивых
правителей в истории ислама — вступив в должность правителя, обнаружил,
что подчиненные ему города и селения пребывают в невероятном упадке.
Поэтому лучшие умы государства стали усиленно размышлять над этой
проблемой, пытаясь изыскать средства для улучшения положения городов и
селений. При этом они исходили из следующего: если факт преступления
установлен в соответствии Шариатом, то одного лишь исполнения
предписаний Шариата будет недостаточно, чтобы удержать преступника от
подобных злодеяний в будущем. А посему для обеспечения необходимой
безопасности и улучшения положения необходимо ужесточить политику,
прибегнув к более суровым мерам наказания. Желая, чтобы это, на их
взгляд, благоразумное решение дошло до султана, они обратились за
помощью к благочестивому алиму, шейху Умару Аль-Мавсали, который был
доверенным советником султана Нуруддина до его прихода к власти. Ученый
ответил на их просьбу, написав султану послание, в котором увещевал его
ввести строжайшие меры против разбойников, не дожидаясь принятия
соответствующих мер (по их наказанию) сообразно требованиям Шариата.
Прочитав этот совет шейха, амир Нуруддин-Шахид написал ему следующее:
«Упаси Аллах, чтобы я наказал кого-либо за преступление, не
установленное и не подтвержденное Шариатом, и упаси Аллах, чтобы я
проявил небрежность в наказании того, чье преступление установлено, как
того требует Закон Всевышнего Аллаха; и ежели б я стал поступать
сообразно тому, чего ждут от меня в этом увещевании, то я бы уподобился
тому, кто поставил свой ограниченный разум превыше всеобъемлющего
знания Аллаха; и ежели б не был этот Шариат совершенно достаточен для
того, чтобы, опираясь на него, решить любую трудность, — не был бы
послан Печать Посланников (да благословит его Аллах и приветствует) с
этой Конституцией к народам». Так ответил султан на обратной стороне
листа с увещеванием, вернув его затем шейху. Когда же
благочестивый алим прочитал эти строки, указывавшие на
бескомпромиссность султана, то горько заплакал, воскликнув: «Какая
досада! Мне было необходимо сказать то, что сказал султан, но, к
сожалению, вышло наоборот!» Затем шейх покаялся за свое послание —
воистину погоревав (о том, что написал его). А султан Нуруддин в
управлении делами государства руководствовался исключительно тем, что
предписывает Шариат, и поэтому очень скоро состояние городов и селений
улучшилось и исчезла преступность. И если какой-либо молодой девушке
доводилось одной проезжать из одного конца страны в другой, имея при
себе драгоценности, то никому и в голову не приходило посягнуть на ее
честь или богатство. Книги по истории полны подобных примеров
грандиозных деяний, совершенных этим великим правителем, среди которых
отражение агрессии крестоносцев на земле Шама и даже на земле Египта —
когда он снарядил туда военную экспедицию под командованием имама
Мухаммада Захида Аль-Кяусари. Предписания шариата Всевышнего
Аллаха, направленные на улучшение и преобразование общественной жизни,
охватывают поистине неисчерпаемое число аспектов. Поэтому совершенно
недопустимо проводить параллель между этим божественным Законом и
«законоуложениями», являющимися продуктом человеческого разума,
которому свойственно ошибаться. Возьмем для примера мусульманские
государства, духовный и материальный рост которых напрямую зависит от
того, как крепко они держатся за «свод» законов Шариата, а все беды —
от того, насколько они отдалились от божественных установлений. Мы
можем привести массу тому доказательств из истории ислама. Имам
Али ибн Аби Талиб, да будет доволен им Аллах, сказал по этому поводу
очень мудрые слова о том, что люди, домогаясь улучшения дел жизни
ближней, пренебрегали лишь такими предписаниями своей религии (ислама),
по поводу которых Всевышний Аллах открыл им, что если они не будут их
придерживаться, то (от этого) будет хуже им самим. То есть, люди
оставляют предписания Шариата, кажущиеся им тяжелыми или влекущими
неудобства, надеясь на облегчение, и когда они начинают следовать
«человеческим установлениям», Аллах за этот произвол подвергает их еще
более тяжким испытаниям, чем обязанности Закона-Шариата, ибо для
души-нафса исполнение предписаний Шариата кажутся тяжелыми.
Поистине, прав был поэт, обратившийся к Малику ибн Марвану со словами:
«Пытаясь решить дела нашей ближней жизни, мы разрываем для этого на
части свою религию. В итоге теряем и религию, и то, что желали
исправить». Тем самым мы уподобляемся человеку, который
одновременно что-то шьет, дабы реализовать одну цель (к примеру, штаны
для прикрытия нижней части своего тела — которую просто необходимо
прикрыть), и тут же это разрывает, дабы реализовать другую цель
(залатать кусками материи от так и не сшитых штанов прорехи на своей
рубахе). Законы Шариата — это то, что поняли из Книги Всевышнего
Аллаха и Сунны Его Посланника (да благословит его Аллах и да
приветствует) сподвижники (сахаба) и представители двух последовавших
за ними поколений мусульман (табиун и табиа табиин). Причем поняли
однозначно и дословно — так, как того требуют правила арабского языка.
Следовательно, понимание и постижение смыслов Корана и Сунны — это
первейшее требование к исламским законоведам (фукаха), которые
занимаются выведением предписаний Шариата. И никто не вправе
устанавливать Закон, кроме самого Законодателя. А кто считает, что
законодателями являются мусульманские ученые, которые составляют и
постанавливают Шариат по собственному разумению, тот демонстрирует свое
откровенное невежество в том, что касается и Шариата, и фикха, тем
самым давая повод для пересудов врагам ислама. Последнее, кстати, мы
прекрасно видим ныне. Современные мусульманские правоведы
рассуждают о новых проблемах, связанных с выведением законов Шариата.
Но при этом они единодушны в том, что выведенные ими законы не должны
идти вразрез с трактовкой текстов Корана и Сунны первым поколением
мусульман — теми, кто являлся носителем чистого и правильного арабского
языка; кто получил религиозное знание непосредственно от очевидцев
Откровения; чья трактовка Закона была единственно правильной.
Итак, этот подход к выведению законов Шариата остается в силе на все
времена. Что же до дискуссионных проблем, которыми занимались все
последующие поколения фукаха, то эти проблемы могут касаться лишь того,
о чем не упомянули первые мусульманские ученые, и того, по поводу чего
они разошлись во мнениях. А кто вообразил себе, что ислам нуждается в
реформировании на христианский манер (вспомним о Мартине Лютере), тот
явно зашел не туда — проводя параллель между религией ислама, чьи
источники и основы сохранены Аллахом от искажений и дошли до нас такими
же, какими их донес до уммы Посланник Аллаха (да благословит его Аллах
и да приветствует), и христианством, имеющим долгую и «уникальную», а
потому «непоправимую», историю искажения своих писаний. Несомненно, что
тот, кто сегодня спешит с реформированием ислама, основывает эту
ошибочную параллель между двумя религиями на собственном неведении
истории ислама и церкви. Махди Шамсуддин
